«Чистая нота любви» - именно так поэт Валентин Столяров назвал свою последнюю, пятнадцатую книгу. Он был весь соткан из любви – при всей его ершистости и любви к острому словцу.
Автор: Вадим Карасев
«Писал о том, что пережил»
В детстве он недополучил любви. Отца расстреляли. Мать вскоре после этого умерла. А сам он скитался по чердакам, где его отловила милиция, отдав в детский приют. И может быть, потому, что чудом выжил в невыносимых для жизни условиях, так возлюбил жизнь. Жизнелюбие — вот пафос всего его творчества.
Поэт всю жизнь хотел прорваться к предельной искренности — в поступках и творчестве. Одной из таких попыток была его поэма «Слово о разорванном круге», где Столяров рассказывает о трагической судьбе отца и людей его поколения, которых постигла та же участь. На первой странице рукописи он написал: «Памяти всех тех, чьи судьбы сломаны и жизни оборваны в
«Я всегда писал о том, что пережил. Искренне и честно. Мне кажется, люди устали от трескучей эстрадной поэзии. Мне бы хотелось, чтобы на читателя воздействовала обнаженная чистота слова».
Несмотря на все перипетии судьбы, поэт не озлобился на жизнь. Но его трагичная судьба стала материалом творчества. Помню, в одной из наших бесед он сказал: «Я всегда писал о том, что пережил. Искренне и честно. Мне кажется, люди устали от трескучей эстрадной поэзии. Мне бы хотелось, чтобы на читателя воздействовала обнаженная чистота слова».
Это почувствовали читатели уже первых его книг. Ни одна из книг Столярова не залежалась на полках книжных магазинов. Но он не был баловнем судьбы.
1962 год. Столяров прочитал в политехническом институте смелую по тем временам «Балладу о командирах». Один из приятелей донес в соответствующие органы, и автору пришлось пройти через унизительную процедуру воспитательно-профилактических бесед.
1963 год. Столяров, надышавшись романтическим воздухом эпохи, поехал на целину с рюкзаком за плечами. Встреченные там люди и обстоятельства, с которыми он столкнулся, не совпадали с лакированными картинками покорения целины. Обо всем, что он увидел и почувствовал, поэт написал поэму «Дорога за горизонт», которая вошла в одноименную книгу. Книгу идеологические цензоры забраковали «за очернительскую поэму, шельмующую нашу молодежь». Столярова после этого два года не издавали, не давали ему работать.
Сколько таких историй было в его творческой биографии... У него не было никакого чинопочитания, раболепства перед начальниками. Он всегда умел дистанцироваться от этого. У Столярова была своя точка зрения на окружающий мир. Это отражалось и в стихах, и в жизни.
Он знал тысячи стихов - не только своих, не только классиков, но и современников-собратьев по перу.
Он знал тысячи стихов — не только своих, не только классиков, но и современников-собратьев по перу. И встречи с друзьями, душевные беседы порою заходили далеко за полночь. Он был необыкновенно чуток к слову. Лучшего редактора, чем Столяров, в Самаре не было. Да и сейчас нет. Сколько самарских поэтов он «вынянчил»! Взрывной темперамент его тоже отличал. Он терпеть не мог халтуры. Одним четверостишием мог показать неприглядную сущность того или иного человека. Многие не любили за острый язык. Даже жаловались на него в парткомы...
«Жду осени»
Самому Столярову немного надо было в жизни. Любимая его печатная машинка, пачка сигарет, тишина... И быт был для него был составной частью большого праздника жизни.
«Он очень часто пел, — вспоминает Ирина Столярова. — Особенно когда готовил и стирал белье — тут он пел вообще без остановки. Когда он что-то делал руками, у него всегда было хорошее настроение. И работу эту он воспринимал как счастье. Еще он любил готовить. У него был культ приготовления еды. Это приводило его в восторг, и это тоже было для него творчеством». Частый гость столяровских стихов — осень. Особенно в последние его годы...
Эти стихи грустны, прозрачны и мудры:
Жду осени. Неведомой. Своей.
Идущей не спеша на смену лету.
Жду тех высоких и спокойных дней,
пронзительных от тишины и света,
когда чеканно-четок каждый лист,
и дали — сразу за стеклом оконным,
и каждый звук так полон и так чист -
хоть проверяй настройку камертоном.
Когда он что-то делал руками, у него всегда было хорошее настроение. И работу эту он воспринимал как счастье. Еще он любил готовить.
Вообще для поэта очень много значили в жизни природа, Волга, родные волжские просторы... Это было и отдыхом, и спасением, и свиданием с мирозданием. Дом в Бузулукском бору, где он жил в последние годы (как он сам говорил, «крошечка в два окошечка»), очень многое значил для поэта. «Дом — это самостояние, — однажды сказал он. — А в городской квартире ты проживальщик...»
Одна из его последних поэм так и называлась — «Дом»:
Нет! Человеку нужен дом
такой, чтоб встал на землю плотно, -
надежно слаженный, добротный,
не на погляд — для жизни дом...
Он умер в
| Авторизоваться через: |
|
